Сергей Гордеев,
автор проекта
«НАШ НОВЫЙ МОТОР»
Тех, кто впервые встречается с Пермью, этот загадочный город-страна поражает своей историей. Город-завод, центр «горнозаводской цивилизации» за все время своего существования, физического и мифического, породил немало прорывов, чудес и достижений.
От Пермского периода, звериного стиля, сасанидского серебра, деревянной скульптуры, строгановской школы иконописи к строительству первых пароходов на Всеволжских заводах, изобретению электросварки Славяновым на мотовилихе, к пушкам и легендарным моторам Д30Ф6 для МИГа 31 и непревзойденного РД 275 для ракеты-носителя Протон, до сих пор не имеющего себе равных в мире.
Заводы, служившие двигателями Пермской цивилизации, не исчезли, они развиваются и обретают новые качества, но они уже «устали» тащить на себе город, им нужна помощь.
Мир вокруг нас стремительно меняется, меняются города. Некоторые из них обретают известность и становятся магнитами притяжения талантливых и амбициозных людей, другие приходят в запустение, и численность их жителей стремительно сокращается.
Городу с такой легендарной историей нужны новые места притяжения, новые магниты, новые моторы. Нам нужен новый мотор!
Читать дальше
|
 |
Марат Гельман,
куратор выставки
РУССКОЕ БЕДНОЕ
Обычно выставке предшествует концептуальный текст, на который художники каким-то образом реагируют, - тема обрастает смыслами, работами, художественным языком, в результате складывается экспозиция. Для выставки «Русское Бедное» ни одна из работ не была сделана под концепцию. Наш проект собрал то, что уже проявилось, а те немногие работы, сделанные специально к выставке, находятся в русле творчества художников. По этой причине «Русское Бедное» является общим взглядом на русское искусство, а не тематической выставкой, - уже проявившееся обретает в этом проекте имя.
Конечно, называя выставку «Русское Бедное», я отдаю себе отчет в созвучии с итальянским Arte Povera, но при многих схожих формальных моментах для меня очевидно различие - так же, как очевидно различие между голоданием от бедности и отказом от еды ради здоровья и фигуры.
Художники, участвующие в проекте «Русское Бедное», никогда не мыслили себя единой группой с общей эстетикой, - в отличие от Arte Povera, движения с единым эстетическим манифестом. Поэтому выставка «Русское Бедное» уникальна тем, что предъявляет искусству - искусство, и дает повод художникам задуматься над тем общим, что у них есть. Предъявляет не в качестве укоризны, а как то, что проявляется помимо нашей воли, и с чем мы можем войти в историю мирового искусства.
Читать дальше
|
|
Борис Гройс,
философ
ДИССИДЕНТЫ ДИЗАЙНА
Художники, собранные на этой выставке, весьма разнообразны, и их художественные программы большей частью не совпадают. И все же есть нечто, что их объединяет - а именно, общая установка на самодельное, ремесленное изготовление художественных объектов. Нас окружают большей частью вещи, изготовленные индустриально и притом массовым тиражом. И речь идет отнюдь не только о вещах повседневного обихода. То, что сегодня принято называть гламуром, есть также массовый продукт - для хорошо обеспеченных или даже просто богатых масс. Все эти Прада, Гуччи и Армани имеют свои бутики повсюду в мире - и продают в них один и тот же товар. Стандартизованная эстетика современной массовой культуры часто имитируется современными художниками - даже тогда, когда сами они работают вручную. Эта склонность современного искусства мимикрировать по отношению к окружающей среде, сформированной современным массовым дизайном, часто нейтрализует индивидуальность, оригинальность отдельных художественных позиций: то, что выглядит одинаково, как правило, воспринимается нами как одинаковое по содержанию.
Выставка «Бедное искусство» собрала диссидентов дизайна, диссидентов гламура. Каждый из них подчеркивает рукодельность, домашность своей художественной продукции.
Читать дальше
|
Художник Архипов собирает самодельные бытовые вещи и ощущает народную материальную культуру как воодушевляющий живой процесс. Собирание самоделок он превратил в междисциплинарную исследовательскую активность, сделал свою коллекцию-архив ресурсом в Интернете. Он показывает нам вещь с биографией, добавляет к ней съемку, голос и живую нужду человека в своем предмете. Невиданную область маргинальной социальной практики он осваивает, как дикий лес, корчует его для новой пашни искусства, раздвигает горизонт художественности.
Александр Бродский создает впечатляющие метафоры современной реальности, от которых веет вечностью и нездешней тоской. Его "Живой уголок" - модель неповторимой жизни человеческих животных в урбанистических клетках - представляла Россию на архитектурной биеннале в Венеции. Его "Кому" (где нефть медленно заливает город) классик соц-арта Борис Орлов назвал лучшим произведением 90-х. Тогда оно казалась вестником катастрофы, сегодня вспоминается сбывающимся пророчеством. Пластический язык Бродского утверждает высокое, вырастая из праха.
Международного масштаба художник Дмитрий Гутов из совершенно разнородных источников - концептуальной традиции, поиска живописного языка, интеллектуальных штудий, графического дизайна, восточной каллиграфии - создает неповторимый эстетический сплав, органичную авторскую амальгаму. Его объекты вызывают ощущение живого процесса рождения искусства. Гутов фундаментально переосмыслил предмет исследования московских концептуалистов - советскую культуру. Из ее руин он извлек наследие философа искусства Мих. Лифшица и связал его с будущим.
Валерий Кошляков мыслит не категориями времени, а категориями культурных пространств, где пустота важнее присутствия, поскольку хранит в себе дух времени, zeitgeist, который художник и доносит до зрителя. На огромных кусках гофрокартона Валерий Кошляков создает монументальные образы былого величия, поражающие композиционной строгостью и благородством медленного угасания. Как всякий монументалист, он тоталитарен. Предметом его живописи становятся помпейские фрески, конструктивистская Москва, греческая, римская и сталинская архитектура...
С именем "художника года" Анатолия Осмоловского связаны все самые заметные вехи в отечественном искусстве последних двух десятилетий. Его работы хранятся в главных пинакотеках мира, выставки проходят по всему миру. Осмоловский - фигура последовательного воплощения собственной эстетической стратегии. Его радикализм эволюционировал от социального и политического жеста в 90-х к чистоте авангардной формы, к автономии искусства.Сегодня его объекты утверждают формальную экспрессию в качестве актуального высказывания.
Больше десяти лет назад московский митек Николай Полисский устроил в ЦДХ свою последнюю выставку, после которой поменял инструменты страстного живописца на то, что французские теоретики называют "эстетикой взаимодействия". Он построил дом в деревне Никола-Ленивец в двухстах км от Москвы и теперь, вместе с деревенскими жителями, лепит снеговиков, строит дворцы из дров, пирамиды из сена и башни из лозы. Благодаря "эстетике взаимодействия" обитатели заброшенной деревни оказались при деле, начали зарабатывать.
Сергей Шеховцов после художественной Академии им. Сурикова и Института проблем современного искусства переделался из живописца в радикального скульптора, избравшего поролон - материал постпродукции и упаковки, мусор, шлак, готовый к порождению любых форм. Он переформулировал скульптуру, лишил ее родового пафоса. Он показывает мир как синтетическую иллюзию и тотальную готовность к мутации.
Художники Александр и Ольга Флоренские - хедлайнеры множества выставок, краеугольные камни группы "Митьки" - живут в Петербурге, работают на даче. Их произведения хранят десятки мировых музеев. Больше двадцати лет они делают невозможные предметы и другое столь же прекрасное. Их объекты - это невероятно органичное срастание разного рода found objects - иногда долго живших в доме, иногда найденных на помойке, иногда купленных в дорогом антикварном магазине.
Один из самых глубоких и тонких петербургских художников Петр Белый сосредоточенно исследует археологию культурного сознания. Он развивает многолетний проект "мемориального моделирования", в котором утверждает культуру как актуальное событие вне современности, а современность - как будущий культурный слой, где важен мусор. Художник встраивает в нашу повседневность очень ответственное измерение - нечто вроде обреченности на историю.
